Тема интервью: «Язык “Гага” в современном танце».

Интервью проведено в школе танца «Vortex» 7 марта 2014 года, в 15:40.

Переводчик: Вера Щелкина

Здравствуйте, Янив! Благодарю, что согласились ответить на мои вопросы. Я учусь в Российском Университете Театрального Искусства — Гитис, на кафедре современной хореографии и сценического танца. Сейчас я пишу магистерскую диссертацию, и мне интересно с Вами пообщаться о роли языка “Гага” в современном танце.

 Да, конечно, с удовольствием.

Для начала, хотела бы поговорить о создателе языка “Гага” — Охаде Нахарине. Охад — хореограф с мировым именем, The New York Times и ряд других изданий называют Нахарина одним из пяти лучших хореографов мира. Но в  России отсутствуют переведенные на русский язык источники об этом  метре современного танца. По этой же причине, мало известна история развития созданного им языка “Гага”. Могли бы Вы рассказать о моменте создания языка, и как изменялся он за все это время?

 В начале язык не назывался “Гага”, он назывался — класс Охада. Однажды, Охад получил травму спины. После серьезной хирургической операции он не смог двигаться и начал думать об идее: если неподвижна одна часть тела, это не значит, что все остальные должны слабеть. Охад хотел заниматься пилатесом и всем, чем только возможно, но это было не возможно, так как травма не позволяла. Он начал постепенно работать с кистями, стопами и шеей, развивать их, давая себе разные образы. Тогда Охад нашел кое-что интересное для себя и решил попробовать поработать с этим в студии вместе с танцорами. Он неожиданно понял, что все это имеет большую связь с материалом, который он создает. Когда его пригласили быть руководителем «Batsheva Dance Company», Охад решил раз в месяц давать такой класс, в остальные дни были балетные классы. И уже  в 2003 году, когда я был в компании, он поменял их местами, что дало большие перемены.

 В 1976 г. американский философ Томас Ханна вводит термин «соматика» (somatics), чтобы описать вид дисциплин, которые относятся к объединению разума и тела. Корректно ли говорить, что “Гага” — это соматический язык?

 Мы, конечно, идем через разум, через образы, переводим их в физические ощущения, в тело, не в чувства, а именно в ощущения, но Охад так никогда не говорил.

Расскажите пожалуйста о Вашем сотрудничестве с Охадом: был ли приход в компанию осознанным?

Я очень поздно начал танцевать и впервые увидел компанию, когда мне было 19 лет. Все знали о «Batsheva Dance Company», но не все могли увидеть ее постановки. Я жил на периферии, не в Тель-Авиве, поэтому у меня такой возможности тоже не было. Я, когда только начал изучать танец, хотел попасть в «Kibbutz Dance Company», потому что моя школа располагалась именно в Киббуце, и все время, пока сам тренировался, я наблюдал за жизнью этой компании. Однажды, моего менеджера Юдит Орнан (которая умерла в прошлом июле в возрасте 79лет) Охад пригласил работать к себе, и она взяла меня с собой. К моменту, когда я впервые увидел «Batsheva Dance Company», Охад Нахарин был уже 10 лет ее руководителем —  это был 1999 год. Мое сознание изменилось при встрече с его постановками, и я понял, что именно этим хочу заниматься! Как только я поделился своими впечатлениями с менеджером, она отправила меня на audition (просмотр), это было через четыре месяца после того, как я начал танцевать. Меня приняли, но я сказал Охаду, что хочу еще год проучиться в своей школе, и он ответил: «Хорошо, приезжай на audition в следующем году.» Но, на самом деле, я приехал раньше, так как в марте следующего года они делали проект, и им не хватало еще одного танцора, но мне все-равно пришлось проходить второй audition, чтобы попасть в компанию.

 Янив, насколько точно Охад просит следовать его замыслу в своих постановках, разрешает ли интерпретировать?

 Охад очень открыт к интерпретации, он не хочет, чтобы мы повторяли вчерашний день. Иногда перед показом он говорит: «Хорошо ребята! Сегодня развеселите меня, я хочу посмотреть что-то новое!». Он дает очень большую свободу быть самими собой, и, поэтому я так долго мог оставаться в его компании. Не обязательно стараться повторить ощущения. Вы же, когда идете в ресторан и едите что-нибудь вкусное, в первый день говорите: «Это было хорошо!» , на следующий — вы понимаете, что уже вам не так нравится. Что же произошло? Что случилось на кухне? Но дело не в кухне, дело в вас: не пытайся повторить то, что было, всегда — давай место новым вещам!

 Какую роль Вы отводите языку “Гага” в формировании вас, как танцовщика?

Я не могу думать о себе без “Гаги”, я даже не могу представить, каким танцором я  был бы, это часть моей ДНК .

А если говорить о постановщике: как этот язык помогает Вам в постановочном процессе?

 Безусловно, я использую “Гагу”, как основу, но у меня нет четкого разделения: вот сейчас я буду брать Грем, а сейчас я буду пользоваться техникой Кенненгхема …”Гага” — это часть меня, я не выбираю — буду я ей заниматься или нет.

Янив, очень интересно понять, как строится класс по “Гаге”? От чего Вы отталкиваетесь?

Есть несколько элементов, которые должны быть на этом занятии, чтобы называть его: “классом по Гаге”. В начале было немного элементов, может быть, восемь или десять. С 2002 года до сегодняшнего момента инструментарий становился все больше и больше, и, понятное дело, я не могу за 1 час 15 мин. вместить все знания за 12 лет, но основа должна быть заложена обязательно. Мы строим класс так, чтобы это было осмысленно для тела. Сегодня мы, например, начали с шейка, а вчера — с пола, а позавчера — мы вытягивали кости, то есть я решаю, какие элементы внедрить в класс.

 Это интуитивное решение?

Я основываюсь на своих ощущениях. Когда Охад общался со своими «преподавателями», мы говорили об этом, и помогли ему кое-что записать. Нас было всего пять человек. Мы обсуждали, что очень важно и что должно быть на занятиях. Есть оформившаяся структура, но начать ты можешь с чего хочешь, главное — чувствовать любовь к телу и щедрость.

Должен ли каждый стремиться к переосмыслению и пониманию  чего-то нового в течение класса?

 …(улыбается)…Конечно, это приветствуется, но не каждый раз после класса Охада я получаю что-то новое. Конечно, лучше всего, если все время происходят изменения. Именно поэтому мне нравится ходить на класс Охада не постоянно, а иногда. Каждый раз я прихожу после отсутствия и внезапно сталкиваюсь с новыми идеями, над которыми компания работала несколько недель; но это не обязательство — каждый раз к этому стремиться.

 Можно ли назвать язык “Гага” ключом для современного постановщика? Помогает ли он в создании новых постановок?

Да, это помогает быть очень креативным и получить новые знания о своем теле, например, стать хорошим «слушателем» своего тела, но это не система для постановок, это скорее ключ к своему телу. В компании “Гага” преподается, чтобы помочь создать общий язык с танцовщиками.

 То есть язык “Гага” — это язык взаимодействия хореографа со своими исполнителями?

Именно. Если кто-то, кто никогда не занимался “Гагой”, придет в компанию на занятия — он «японец»! Он ничего не поймет! Поэтому Охад не позволяет приходить на занятие неподготовленными: сначала месяц, два, три, необходимо позаниматься с «нетанцорами», чтобы понимать язык, а потом, изучив терминологию и почувствовав эти ощущения в теле, есть возможность прийти на занятия в компанию и не потеряться в этом языке”.

Пина Бауш говорила: «Мне не интересно как люди двигаются, мне интересно,что ими движет». Янив, что для Вас самое важное в танце?

(долго смеется и думает) Лично мне важно, что является вызовом для меня самого. Если это испытывает мой мозг, и он вовлечен в процесс, тогда это сразу влияет на мои ощущения. Я часто говорю об аттракционах, об американских горках, об этих изменениях в ощущениях, мне кажется, это и есть жизнь!

 Янив, можете ли Вы сформулировать какие основные качества вы цените в танцоре?

 Если бы у меня была своя компания, я бы тренировал танцоров только через “Гагу”, если бы я знал что-то лучше, я бы тренировал танцоров по-другому, но сегодня “Гага” — это самое лучшее. Найдя ключи и открыв все двери в голове, я смогу получить от них все, что хочу. И если я прихожу ставить, для меня важно каждое утро давать танцорам “Гага-класс”, чтобы они понимали откуда я, какие мои качества, и, что интересно, они переработают мои качества и получат свои новые, это как смешение цветов, смешав два — мы получаем третий.

Считаете ли Вы, что будущее современного танца за языком “Гага”?

 Я думаю, что “Гага” — это высшая технология движения. Если взять танец и сравнить его с медициной, то “Гага” равносильна лекарству от рака, я шучу, конечно. Но если говорить серьезно, язык “Гага” — это не что-то новое, а самые важные вещи, извлеченные из: йоги, балета, Грэм, техники Фельденкрайза и из других разных направлений, но только самые важные, которые есть в каждом из них!  Например, Охад почувствовал, что он из йоги берет важную идею и получается «Йо-Гага» — йога и “Гага” вместе. Как развить технологию? Вот телефон, а вот компьютер — вместе соединяем, получается iPhone. Мы берем самую главную идею компьютера и самую важную идею телефона, и комбинируем их вместе, но нам не нужны все идеи компьютера: дисковод, например. Там, где останавливается и балет, и Кенненгхем, и Хосе Лимон, “Гага” — будет развиваться дальше, потому что она бесконечна, так говорит Охад. И мне это так нравиться, и не потому, что мне нравиться Охад или я танцую в Batsheva, а потому что это для меня осмысленно. Есть движения, на которые люди посмотрят и поймут, здесь заканчивается классика и начинается неоклассика, а “Гага” не остановится, потому что возможно мой сын разовьет ее дальше. Он сохранит самые важные идеи, но поверх них, никто не знает, что будет сверху.

 Расскажите немного о своей школе в Кибуцц.

Я учился в этой школе и с 2011 года ее возглавляю. Она была основана в 1970 году моим менеджером Юдит Орнан, которая несколькими годами ранее основала «Kibbutz Dance Company». Сейчас  мы работаем параллельно с этой компанией, на том же самом месте. Школа расположена на севере Израиля, примерно 2 часа на поезде от Тель-Авива. Программа в ней рассчитана на два года обучения по десять месяцев в году для людей от 18 лет до 24 лет. До моего прихода школа обучала преподавателей, хореографов и менеджеров, теперь я сделал некоторые изменения: ограничил возраст и сузил профиль до людей, которые хотят стать профессиональными танцорами, поменял структуру обучения. Это очень интенсивная программа с 9 утра до 11 вечера, с 16.30 до 19.30 есть перерыв, после него студенты возвращаются и продолжают работать. У нас преподают много дисциплин, такие как “countertechnique”, “fly low” и другие, мы не боимся смешивать их. Основой же обучения остаются: Гага и балет. Мы сотрудничаем с 12 хореографами, они приезжают создавать свои оригинальные постановки, также у нас есть репертуар «Kibbutz Dance Company», «Batsheva Dance Company» и Матс Эка, с этого года мы ввели репертуар Hofesh Schechter. Год делиться на части по три месяца, и каждые три месяца приезжают три или четыре хореографа: проводят просмотры, выбирают танцоров, и у них есть 45 часов для создания постановки. У нас есть просмотры для поступления в эту школу, в этом году 8 апреля. Учебный год начинается 1 сентября и заканчивается 30 июня. И поскольку мы евреи, у нас очень много каникул. Я весь год там, но всегда приглашаю моих друзей из Batsheva преподавать и “Гагу”, и репертуар Охада.

Расскажите как Вам работается с русскими танцовщиками, чем они отличаются от израильских?

Во-первых, мне очень нравится! Но я могу говорить только о тех танцовщиках, которых я встречал на своих занятиях, я не могу говорить о других, например, театра Станиславского, их я не обучал. Разница в том, что русский танцовщик приходит с богатой историей и большим количеством идей о танце, но, несмотря на это, он открыт. В Израиле мы очень свежие, новая страна и новое поколение, а старое поколение из Холокоста, и мы открыты тоже, но у нас меньше концепций по поводу танца. Когда я приезжаю сюда, мне нравится, что я ломаю больше концепций в голове, а в Израиле мне не надо их ломать, я просто обучаю новым вещам. Очень интересно работать с русскими танцорами. Мне нравится, как они бросаются в эту «воду», с такой самоотдачей. Те, которые приходят, знают точно: «Он меня научит чему-то новому!», но они не понимают — насколько сильно я сломаю концепцию в их головах. Когда мы встречаемся, некоторые люди сопротивляются, но потом, смотря кругом и видя, что все остальные развлекаются, думают: «Может я отложу свою концепцию в сторону и сделаю что-то новое».

Янив, расскажите, как часто Вы были в России и в каком качестве: танцовщика, педагога, хореографа? И какие планы на будущее, связанные с Россией?

Я обязательно приеду жениться на русской девушке! (смеется)

Первый раз в 2003 году я был  вместе с «Batsheva Dance Company» в Москве, потом в 2009 меня пригласили в Санкт- Петербург, я работал с «Bye-Bye ballet», затем в 2012 году меня пригласил Цех, и Вера как раз тоже была моим переводчиком, за 6 дней — 18 классов. Сейчас мой четвертый раз в России, и на будущее — я собираюсь приехать в сентябре в первый раз как хореограф. Мне бы хотелось продолжить эти контакты, так как мне нравится Россия!

Янив, спасибо за то, что уделил свое время нам и поделился интересной информацией. Благодарю!

Добро пожаловать и спасибо за интересные вопросы.