Тема интервью: “Российско-израильский танцевальный проект “Recall action”.»

Интервью проходило в школе танцев “Vortex” 31.10.2014, в 18. 

Расскажите как зарождалась идея вашего спектакля? Был ли у вас конкретный сценарий, прежде,чем приступить к постановке?

Янив: Мы уже давно с Гаем хотели заняться совместным творчеством и недавно, до того как приехать сюда, мы закончили делать нашу дуэтную постановку, которая была показана в Израиле. Появилась возможность приехать в Москву и поставить совместный спектакль. Дело в том, что в процессе работы над дуэтом, у нас родилось много идей, отрывков и образов, которые нам захотелось не использовать в дуэте, а попробовать оставить для дальнейшего сотрудничества с большим количеством людей.

 

Гай: Мы друзья уже долгое время, и много идей рождалось из нашего совместного опыта, будь то просто проведенное время или совместная работа над спектаклями. И как уже сказал Янив, многие идеи, пришедшие во время работы над дуэтом, были не совсем правильными для их использования именно в дуэте. Тем не менее, эти идеи мы оставили в “банк”, в запас, для того, чтобы попробовать их позже в наших постановках ,может быть, с большей группой в Израиле или  в Россие. Когда мы приехали сюда, я пробовал быть открытым и наблюдать, я смотрел насколько эти идеи могут быть эффектными здесь. Когда мы начали работать над проектом, я увидел, как многие идеи откликнулись очень быстро. Это происходило в первую неделю наших репетиций. Янив, можешь дополнить меня?

Янив: Да. Но я думаю, что линейная идея, которая стала главной для нашего спектакля, пришла ко мне от парня из Сингапура, когда я был в Киббуц в Израиле. Мы вместе думали что-то написать для нашего спектакль и к нам пришла мысль, что это должно быть определенное место. Постепенно,размышляя, разговаривая мы перечисляли ряд мест: секондхенд, магазин, библиотека, гостиная. Но это осталось на уровне идеи, мы в результате ничего не конкретизировали. Эта идея наполнилась гораздо позже, когда мы приехали вместе в Россию и начали сотрудничать с другими людьми. Этот процесс и был начальной точкой…

Гай: …да,это и было вдохновением для начала работы в зале. После того, как мы приехали и начали репетировать, начали пробовать эти идеи, а какие-то отменять, включили специфику пространства и когда произошла наконец-то встреча всех героев друг с другом — именно после этого начало рождаться что-то новое. Это не библиотека и не читальный зал, это особое место со свойственными только ему героями и свойственными только ему книгами внутри, которые мы когда либо встречали. Но все ситуации которые в нем создаются и которые я вижу там — передают уникальные краски, дающие мне понять, что это трансформация одного места. Например, в один момент, я понимаю, что это конкретное место, но в другой — оно начинает трансформироваться, соединяя в себе различные, фантастические вещи. Я считаю, очень хорошо, что у нас было мало времени настроить “это место”, так как именно это позволяет каждому персонажу чувствовать путешествие в танце, путь, что дает хороший опыт.

Кастинг проходил неделю. Почему была выбрана такая форма кастинга для поиска исполнителей в ваш проект?

Гай: Так как у нас было заявлено ограниченное количество времени для постановки спектакля, мы выбрали этот вариант , чтобы провести больше времени с танцовщиками. Они могли взять немного больше классов по Гаге. Также это давало нам больше возможностей увидеть сильные моменты, качество исполнения и характер танцовщиков. Все это, я считаю, помогает быстро найти взаимодействие с исполнителями, чтобы прогрессивно развить постановочный процесс и найти опору в естественном танце, который мы стремимся достать из каждого танцовщика. За эту неделю, проведенную вместе с приглашенными людьми, мы выбрали фактически несколько большее количество исполнителей, чем потом вошло в состав, который сейчас. Мы уже начали своего рода процесс постановки спектакля, пройдя через всю неделю кастинга, что было крайне важно как для нас, так и для танцовщиков.

Янив: Думаю также, что начать ставить новый спектакль с людьми, с которыми раньше никогда мы не работали, и за один месяц очень интенсивного создания спектакля сотрудничать с танцовщиками, вовлекать их в материал, взаимодействовать — это очень ответственно. Поэтому мы хотели сделать правильный выбор, выбрать правильных людей, которые действительно смогут пойти в этот целый месяц создавать вместе с нами, следовать за нами, быть партнерами. Личность очень важна для нас, танцовщик есть танцовщик, но на первом месте человек. На кастинге было большое количество контрастных людей, которым я сначала начинал верить как личностям, а потом уже, как танцовщикам. Поэтому очень важно было сделать недельный кастинг для нахождения нужных людей.

Гай: Также я думаю, что материал, который мы привезли, не относится к типичному, который чаще всего используют, поэтому было важно почувствовать, кому он подходит. Кому-то надо два-три дня, чтобы взять нужное качество материала, кому-то нужно больше времени. Результат приходит иногда не сразу, а чуть-чуть позже. Даже лучше, если они используют чуть больше процесс, чем остальные. Это зависит от личности.

По каким критериям был произведен отбор исполнителей? Какие качества были важны для вас?

Янив: Нам нужны были люди креативные, увлеченные, способные отдавать себя и то, что им принадлежит процессу.

Гай: Я не думаю, что только самые лучшие качества, которые есть в личности, для нас были важны. Глядя на качества людей пришедших на кастинг, баланс несколько вещей были важны: такие как возможность мыслить и создавать материал. Во время кастинга мы давали идею и смотрели, как танцовщики работаете с ней, сможет ли он ее раскрыть и обработать. То есть не сколько выучивание движений и шагов, а умение взять идею и играть с ней свободно на собственное усмотрение. Определенно мы много смотрели на это качество, но не только.

Янив: Это не значит, что во всех танцовщиках мы смотрели только, какое-то одно определенное качество. Мы искали разные качества в разных танцовщиках. Чем больше разных красок, тем больше возможности для создания спектакля.

Могли бы вы рассказать немного про процесс этого месяца, в который вы создавали спектакль? и можете  вы выделить какие-то этапы работы?

Янив: Процесс создания спектакля содержит в себе очень много информации, очень много вопросов и, конечно, большое количество этапов. Первый этап, я думаю, это кастинг — встреча с людьми, знакомство друг с другом, выбор их. Вторая фаза, как вам известно, специфический процесс, очень конфедециальный. Начинаем с бесед, стремимся узнать очень многое друг о друге.

Гай: Промежуточный этап между этими двумя, мне кажется, это внутренний переход, изменение, когда ты уже точно знаешь, что делаешь проект, помещаешь это знание внутрь себя, ищешь музыку, которую будешь использовать, думаешь, что будешь применять, отправляешь документы, видео — все, что пригодится для работы, а потом уже только, конечно, встреча с танцовщиками.

Янив: Третий этап очень интенсивный и долгий, на него ушла вся первая неделя месяца или даже чуть больше. Этап создания хореографии и материала для полотна всего спектакля — этап, когда нельзя останавливаться, а нужно всегда поддерживать творческий процесс.

Гай: Я думаю, мы не разделяли процесс, когда создавали весь материал, на четкие фазы, так как это очень деликатный момент. Наверное, важно сказать, как мы ощущали почву самого спектакля. Работать мы могли с одной, двумя или тремя секциями параллельно, переключаясь то на одну, то на другие. Это давало возможность немного доделывать совершенно разные части спектакля одновременно, сначало погружаясь в них с головой, потом отдаляясь, и снова — погружаясь и отдаляясь. Пересматривая видео, возвращались в репетиционный зал и создавали снова что-то более соответствующие определенным отрывкам.

Янив: Интересная фаза, когда мы с Гаем разделяли репетиционный процесс в поисках преимуществ. Мы расходились в разные репетиционные залы, в которых работали с разными танцовщиками над определенными частями, когда другие не видели этого процесса.

Гай: Иногда нам помогали какие-то вещи, которые влияют на работу, но косвенно. Так, напимер, в один день я сделал ролик, длинною в одну минуту, из различных видео отрывков репетиционного процесса. Я записывал на Gopro камеру различные отрывки с танцорами, затем их нарезал и соединил. Получилось так, что я прикоснулся к материалу постановки со стороны, а не к нему самому. То есть мы шли к спектаклю различными путями. Это очень помогает, так как дает немного другую информацию нежели в репетиционном зале. Когда мы идем в события, в программное обеспечение, режем музыку или видео ряд для одной части, мы видим, что мы пытаемся сделать в зале, когда мы возвращаемся в зал, мы добавляем части, которых не достает. Когда ты идешь вглубь процесса работы над спектаклем, другие вещи очень хорошо помогают продолжать его изменять.

 Каким образом язык “Гага” повлиял на взаимопонимания с танцорами? Какую роль вы отводите ему в поиске лексического материала и в формировании образов в вашей постановке?

Янив: Да, конечно, “Гага” — это наша тренировка. Последние двенадцать лет мы тренировались и, благодаря ей, очень многому научились. В Израиле или за его границами, “Гага” — это часть нашей жизни, это часть нашей работы, это часть нашего пути. Как и в компании Батшева, мы используем ее каждый день. “Гага” готовит нас  к процессу создания спектакля также, как к выступлению или репетиции. Это процесс исследования движения. Для меня нет другого более натурального пути для нашей работы. “Гага” в состоянии дать танцовщикам инструменты, идеи, практику, в которой ты используешь себя в классе с наибольшим преимуществом для нас: используешь прыжки, много стадий и ступеней. “Гага” помогает взаимодействовать и стать ближе с нашей историей. Когда мы только начинаем репетиционный процесс, я думаю, что это наиболее простой способ для подключения к состоянию ”здесь и сейчас”,  к тому, что ты делаешь в данную секунду времени: “как ты пришел?” и “где ты идешь?”, “почему ты пытаешься?” и “что ты пытаешься?”

 У многих известных хореографов есть свой индивидуальный почерк, как вы думаете, нашли ли вы свой? Найденый вами танцевальный язык транслирует ли то, что вы хотите сказать зрителю?

Гай: Никогда не хотел найти.

Янив: Мы не смотрим на то, что только танцевальный язык должен транслировать нашу идею, он скорее только одна из составляющих частей. Помимо него это образы и идеи, которые скорее что-то скажут зрителю, помогут ему понять, то, что мы хотим ему сказать. Все движения существуют, чтобы помочь соединить образы, асоциации, ситуации или все, что угодно. Я, конечно, не хочу соединить танцевальные языки, взятые из балета, техники Марты Грем и “Гаги”. Это для меня не цель и не условие. Вы можете спросить наших танцовщиков, смогут ли они сказать, что это Янива и Гая танцевальный язык. Потому что, в любом случае мы две личности, и это результат того, что мы соединили, того, что мы делали и испытывали — различные пути создания хореографии.

 

Как вы сочетаете пространство, тело и сознание в своем танцевальном языке?

Гай: Когда мы создаем лексический материал, я думаю, это происходит по многим причинам, но, в основном, интуитивно. Опыт, полученный из экспериментов чаще рождается все равно из наших предпочтений: как мы предпочитаем двигаться и как мы предпочитаем, чтобы танцовщики двигались. В принципе, можно определить телесный язык необходимый в спектакле, над которым работаешь потом  в процессе создания спектакля, но когда мы идем в постановку, это всего лишь один из множества аспектов будущей постановки. Иногда он может влиять и на содержание спектакля, и на решение использовать более подробную технику внешнего пространства. Иногда телесный язык может найти  большее значение для тех, кто смотрит со стороны, нежели все остальное. Если кто-то никогда не видел современный танец и пришел впервые посмотреть, он имеет определенную специфику видения, и точно также, человек знающий современный танец и его различные особенности имеет другое видение. Израильский танец полностью отличается от всего остального, потому что мы знаем нюансы, возможно генеалогическое дерево израильского танца с людьми, танцевавшеми в компании Батшева, с людьми, танцевавшими в компании Киббуц. Мы знаем их карьеру, время, в которое они танцевали, их постановки. Я думаю, очень многое зависит от позиции твоего видения — как ты характеризуешь движенческий язык, который видишь. Я считаю, это не наша работа обозначать язык и искать ему определение.

Янив: Сознание для нас связано с большим количеством вещей: с испытанием себя, испытанием своего ума, испытанием видения, с наслаждением от взаимодействия разных состояний сознания, таких как юмор или безумие.

 Как ваше сознательное и бессознательное сталкивались во время постановки? Как они взаимодействовали на ваш взгляд? На каком этапе они соединились или разъединились?

Гай: Это очень глубокий и психологический вопрос.

Янив: Я верю что процесс создания спектакля — это как жизнь. Все, что мы делаем в репетиционном зале взаимодействует с нашей жизнью за пределами этого зала: интервью, метро, кофе, дом, разговор…. Это дает форс мыслям и идеям. Что-то интересно начинает взаимодействовать с нашей работой, что-то — не очень…Это все исследуется в зале. Мы приходим и начинаем работать, думая о том, что увидели или как-то повлияло на нас. Через какое-то время мы удивляемся, тому, что реализуется, так как  начинаем видеть вещи, о которых думали, может быть, несколько дней назад.

Гай: Да, очень многое влияет. Также нам нравится много работать с тем, что мы получаем от возраста и от снов. Часто случается в таких ситуациях, что сознательное и бессознательное становятся ближе друг к другу. Может быть, совсем чуть-чуть. Иногда получается много работать и совсем мало спать и вдруг пространство открывается, когда ты очень устал и мозг потерялся — к тебе приходит поток информации, сознательной и бессознательной.

Мы можем сидеть на кухне в 4 утра, и я задам Яниву вопрос о том, что он думает по поводу нашего спектакля, и мы будем сидеть минут пять в тишине — это и есть ответ.

Янив: Это очень интересный вопрос, но на него сложно дать действительно полный ответ. Я могу сказать только: жизнь — это жизнь, создание чего-то — это жизнь, танец — это жизнь. Все очень похоже и я бы не разделял на части. Все происходит в точке, где сознательное и бессознательное всегда втречаются.

 Расскажите как подбирался музыкальный материал к вашей постановке? На чем вы остановились?

Янив: В подборке музыки не может быть одного какого-то пути, иногда решение приходит слишком легко, а иногда наоборот, крайне сложно найти то, что нам нужно. Что-то мы нашли до начала постановки, что-то пришло во время. Что касается композиторов, то порой ты не думаешь,  кто написал эту музыку, ты думаешь подходит ли она, есть ли в ней та идея, которая поможет мне развить новые идеи. Это может быть русская музыка, электронная, классическая,  гитара, пианино и т. д. Нет запретов и ограничений на то, что ты ищешь. Если музыка приносит какую-то идею, если она приносит что-то со своим появлением, она служит нашему спектаклю. Иногда музыка просто вокруг нас.

Гай: Я взаимодействую с музыкой все время и у меня очень большой плейлист. Когда я начинаю ставить, я его открываю и просто ищу.

 Как счет и ритм взаимодействуют с музыкой в ваших постановках?

Янив: Да, конечно, иногда счет и ритмическая структура хореографии совпадает с музыкой, иногда нет. Иногда счет появляется раньше музыки, а иногда музыка становится основой для счета. Мы с удовольствием играем структурой музыки.

 Я правильно поняла, что в какой-то момент у танцовщиков надеты наушники и в них звучит метроном или еще какие-то команды? Как возникла такая идея?

Янив, Гай: Это секрет!

Как опыт работы с Охадом Нахариным повлиял на эту вашу постановку?

Янив: Это очень долгий процесс, как раз опять о взаимодействии сознательного и бессознательного. Если мы начнем это анализировать, то понимаешь, что очень много влияний здесь задействовано, и Охада и еще чего-либо. Мы повлияли на Охада, он повлиял на нас . Конечно, 10-12 лет интенсивного пребывания в его компании дали ему и наши идеи для постановок спектаклей, и это хорошая точка отсчета для нашего начала, как постановщиков. Это очень хорошая база и очень хорошее влияние на нас. Уже зависит от каждого, как мы распорядимся этим влиянием в дальнейшем, но оно несомненно существует. Возможно, это можно проанализировать, но я не хочу этого делать, абсолютно.

Гай: Да, я думаю, мы научились очень многому, несомненно мы получили базу, инструменты, идеи, но не идеи для постановки.

 Как вы думаете в чем историческая значимость русско-израильского опыта?

Гай: Мы не первые израильтяне, кто приехали ставить в Россию, первым был Гай Вайцман, но если наше событие будет значимым, я надеюсь на это, почему бы и нет — история расскажет. И если это хорошее начало для дальнейшего русско-израильского сотрудничества, то это замечательно.

Янив: Я думаю, что очень хорошо будет, если русский хореограф приедет в Израиль к нам поставить что-нибудь на израильских танцовщиков.